Дети войны, вы детства не знали...

О Марии Николаевне Смирновой впору писать книги и снимать фильмы – столько всего пришлось пережить ей за свои восемьдесят шесть лет. Однако ж пока пишет она сама. По просьбе своего внука переносит на бумагу воспоминания, где в зеркале одной судьбы отразилась история всей нашей страны. Большую часть этой неизданной книги составляют рассказы о детях войны. Накануне скорбной даты – 22 июня – мы побывали в гостях у Марии Николаевны.

«Мне очень хочется рассказать о нас, детях Урала, которые пережили страшное военное время, испытали голод, холод, тяжелый труд, пережили смерть близких людей. Но мы выдержали все», – начала она, волнуясь, говорить нам прямо с порога. Скажем честно – свидетельства очевидцев и участников тех далеких событий сейчас просто бесценны. Ведь это уходящая эпоха, сохранить память о которой и постаралась М. Н. Смирнова. Вот несколько отрывков из ее рукописи.

Рано взрослели

Сейчас, когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что самое счастливое время осталось в далеком довоенном детстве. Прекрасная пора, когда все казалось в розовом цвете. Вернуться хотя бы на миг в это безмятежное босое время. Я считаю, что детство у нас было счастливое. Пусть жили мы бедно, но одной семьей, без зависти. У нас не было светлых школьных классов. Обыкновенная изба, комнаты с черными партами, один букварь, один учебник русского языка и книга для чтения на троих учеников.

Когда началась война, мне было 11 лет. Помню, у нас на каждой улице на столбе висел репродуктор, откуда мы и услышали выступление Молотова: «Граждане и гражданки, враг вероломно напал на нашу Родину. Началась война... Победа будет за нами, долго война не продлится». Сразу же стали приходить повестки из военкомата, улицы пустели. Многие уходили на фронт добровольно. Все реже и реже стали встречаться мужчины.

Сразу же непосильный труд взрослых лег на хрупкие детские плечи. Это был уже город Байнак, куда мы переехали. Работали в поле: посев, сенокос, уборка урожая. Везде были детские руки и руки женщин, матерей. Мы еле успевали, ночевали под открытым небом, даже когда начинались заморозки. Погода Урала суровая, спешили убрать картофель и другие овощи. Взрослые нас торопили и подбадривали. Никто не уклонялся. Ночью спали на соломе, прижимаясь друг к другу, чтобы сохранить тепло. К некоторым из моих сверстников уже постучалась в дом беда. Помню, как девушка-почтальон, оглядываясь, опускала в деревянный ящик четырехугольное письмо с большим штампом. И быстро уходила. Это была страшная весть, похоронка. Затем женские и детские крики разрывали душу, мы стояли с опущенными головами, выражая скорбь, но ничем не могли помочь.

Досыта не ели

Утром приходили в холодные школьные классы молчаливыми. У каждого из нас кто-то воевал на фронте. Мы, дети, были очень дружны. Делились каждой крошкой хлеба, глотком молока, которое кто-нибудь приносил из дома на завтрак. Мальчишки приносили курмач (это обжаренные по-башкирски пшеничные зерна) и делили его по зернышку. Чтобы мы чуть отогрелись, нам давали горячую воду и маленький кусочек сахара, чуть больше горошины. Воду мы выпивали, а сахар опускали в стеклянную чернильницу, наполненную сажей, и добавляли немного воды. Других чернил не было. Сахар использовали для связки, чтобы не расплывались буквы. Писали мы не в тетрадях – их не было, а в маленьких брошюрах между строк, которые покупали, чтобы узнать сводки с фронта. Тогда еще мы не знали, что враг движется в глубь страны. Верили в быструю победу.

Война была от нас далеко, а голод рядом. В 1942 г. мы ощутили его в полной мере и поняли, что это надолго. Была введена карточная система. Нам сразу сказали: все для фронта, все для победы. Но первый год еще оставались кое-какие запасы, а потом начался страшный голод, от которого дети распухали. 200 граммов хлеба на день. Хлеб был очень сырой, потому что в пекарнях старались в тесто наливать больше воды, для веса. Мы такой хлеб потом отжимали, катали из него небольшие “мячики” и ели. За этими крохами хлеба занимали очередь в 3 часа ночи. Номер писали на руке. Не всегда доставалось взять хлеба по карточкам, поскольку печи не успевали его выпекать в нужном количестве. К местному населению прибавились беженцы, голодные и раздетые. Город Баймак был наполнен этими несчастными людьми. Это ленинградцы, калмыки. Помню, к нам пришла учительница из Ленинграда, на ней кофточка легкая и юбка, а на ногах огромные мужские ботинки. Это все, что смогла она из одежды с собой привезти. С нами она не делилась подробностями пережитого. Уходила плакать в коридор.

Весной, когда появлялась первая зелень, мы шли в луга. Конский щавель, дикий лук, чеснок, трава саранка – все шло в пищу. В свободное от учебы время мы пилили дрова. В знак благодарности нам давали тарелку супа, где плавала одна толстая макаронина. Этот суп нам казался очень вкусным, хотя и был без соли. Вспоминая те годы, мне кажется, я никогда не ела ничего лучшего. В магазинах, где в довоенное время лежали продукты, полки были пустые. Помню, как мама укладывала нас пораньше спать, чтобы мы не вспоминали про еду. Сейчас, когда я чищу картофель, иногда вдруг мыслями возвращаюсь в прошлое, когда мы питались очистками от картофеля, которые по очереди брали в столовой. Их мяли, пекли в печке и ели. От такой «синюхи» был жуткий осадок в горле. Но это было наше спасение от голода. Люди меняли вещи на ведро картофеля, овса, краюшку хлеба.

Каждый на своем посту стоял

На колхозных полях мы работали начиная с весны. За годы войны научились всему, особенно тяжелым был труд во время уборки урожая на хлебных полях. Наши матери жали хлебные колосья серпами, вязали в снопы. Мы, дети, подъезжали на быках, запряженных в рыдван. Бережно, чтобы не обсыпалось драгоценное зерно, укладывали снопы. Тогда вместо лошадей всюду были быки, всех лошадей отправили на фронт. Быки не всегда были послушные. Огромные, с большими закрученными рогами, они наводили страх на нас, малолеток, могли в приступе бешенства сорваться с места. Снопы свозили в ригу, где их сначала сушили, а потом молотили.

Еще мы работали на полях, где росла картошка и свекла. Каждому ребенку отмеряли участок по 7 соток, и мы должны были все это прополоть. Варили нам суп из картофельной ботвы или из свекольной. А если перевыполняли норму, то давали стакан пропущенного через сепаратор молока или одно яйцо. В перерыв мы мыли полы в столовой для рабочих. За это нам разрешали соскребать пристывшие к краям кастрюли остатки овсяного киселя и относить домой, кормить сестер и братьев. Вечерами шли доить коров на ферму.

Некоторое время у нас на окраине города располагался завод, который потом эвакуировали дальше, в Сибирь. Мы попросились на работу, и нам поручили укладывать готовые снаряды в ящики. Стен в цехах не было, только крыша, кругом стояли печки-буржуйки, у которых мы грелись.

Учиться начинали только в октябре. Из классов нас к тому времени переселили в коридоры, потому что начался настоящий погром, воровство началось. Угоняли скот, сараи, где хранилась провизия, взламывали. У нас в школе выбили все стекла, стоял жуткий холод. После учебы впрягались в сани (в буквальном смысле), брали топоры и ехали в лес. Рубили дрова, а потом их пилили. Для пекарни тоже пилили дрова, за что нас подкармливали хлебом. Даже когда война закончилась, наша жизнь не сильно изменилась, поскольку вся страна была в разрухе. Мы подросли и вновь встали в один ряд со взрослыми.

Одна на всех Победа

Враг отступал, близилась Победа. И вот наконец настал этот день. Мужчины начали возвращаться домой. Шли с фронта измученные войной солдаты, в поношенных шинелях и обмотках. Взгляд суровый, без блеска в глазах. Это только в фильмах их показывают веселыми. Привозили фронтовиков эшелонами до железнодорожной станции. Минутная остановка, дальше каждый добирался как мог. Мы их встечали со слезами на глазах. Напрягая зрение, они в толпе старались увидеть кого-нибудь из близких и знакомых. Было море цветов, которые передавали солдатам. Возвращались с фронта молодые ребята без рук и ног, радовались и тому, что остались живые. Обнимаясь с родными, они улыбались, а потом, оказавшись в кругу здоровых, многие начинали пить. Жизнь казалась им бесцельной. Наша семья тоже ждала папу, встречала поезда. Но вернулся он только в 1946 году, после госпиталя, на костылях, весь израненный. Нам он дал наказ: «Учитесь, дети». И вот в 1947 году я достала из секретного места припрятанную горбушку хлеба и отправилась без разрешения родителей в Магнитогорск, учиться «на учителя». Прокралась в кузов машины, везущей бревна, кое-как примостилась между ними. Когда на базе раскрыли борта, чтобы разгрузить, меня просто чудом не придавило. Так мне хотелось осуществить свою мечту и мечту моего папы.

Горячему желанию Марии Николаевны суждено было сбыться. За ее плечами 46 лет педагогического стажа. Учительствовала в Магнитогорске и Кизиле. В городе Балаково живет с 1969 года, все это время работала учителем начальных классов в школе № 5. Имеет множество наград, благодарностей от коллег и учеников. Спасибо вам, Мария Николаевна, за ваш труд в военное и мирное время, за то, что бережно храните нашу историю. О. АГАПОВА